История Sparks: непонятная легенда о тайных законодателях мод

О легендарном ансамбле Sparks я узнал поздно – вырос и сформировал вкусы в гораздо более позднюю эпоху. Но готов к Спарксам я уже был – казалось, я чувствую их место, хотя не знал их по имени. Благодаря Queen… Моя рабочая теория: ни один великий ансамбль никогда не был первопроходцем – они гениально развивали то, что было придумано до них (иначе просто не хватило бы времени и сил: придумать и продвинуть). Если речь идёт о The Beatles или Led Zeppelin, называют множество предшествовавших им групп. Но Queen будто сивка-бурка вынырнули из ниоткуда – с врождённой гениальной театральностью и помпезной виртуозностью. И при прослушивании Queen мне всегда было странно: ну как такое можно придумать и сразу «кинуть в массы»?!.. Чуялись плечи незримых гигантов, на которых прочно топтались Меркьюри и Мэй. И эти гиганты – Спаркс. (Притом и сам великий Фредди это честно признавал).

Врождённая скромность, изящность формата и пренебрежительный эскапизм не дали Спарксам стать по-настоящему популярными – многие их вообще не знают. Но спарксовская музыка и формат подачи были эксплуатированы Квинами, сделав их в одночасье иконам нового измерения рок-н-ролла.

Итак, кто такие Sparks?

Это дуэт братьев Рона и Рассела Маэлов, плюс постоянно видоизменяющаяся команда именитых инструментальщиков. Отличительные черты ансамбля:

• Специфический опереточный фальцет Рассела Маэла с ритмикой на грани хип-хопа.
• Музыкальная основа – не гитарово, а мелодичные и сложные, но вместе с тем постоянно повторяющиеся (как в трансе) фортепианные пассажи Рона Маэла.
• Исключительная манерность подачи, которой позавидовал бы (а может, и подражал) сам Лагутенко.
• Квирово вызывающий внешний вид.
• Подавленно-сексуальные (или даже БДСМ, но совсем пунктиром) мотивы в оформлении обложек многих альбомов.
• Абсурдистские тексты, идиотически обращающиеся к самым важным, смысложизненным вопросам, особенно в плане критики потребительского общества – иронично и тонко.
• Постоянные текстовые и музыкальные повторы – уже здесь можно предполагать Спарксов провозвестниками транса и даже хип-хопа.
• Загадочность ансамбля, закрытость личной жизни участников группы от СМИ.
• Впоследствии – постоянные финты с перемещениями между жанрами. И даже между странами и определяющими национальными музыкальными культурами: лос-анджелесской и лондонской.
• Изначальная, уникальная, необычайная нацеленность на телеформат.

Последний пункт – главный для Sparks. Сам Рон Маэл отмечал, что телеэкран был для него настоящим открытием – вернее, идея использовать его как главный рупор для подачи музыкального произведения. Клубный или эстрадный концерт – это, как правило, для ограниченного числа поклонников, которые пришли как следует разглядеть любимого артиста. Концерт стадионный (в ту пору, когда сцены ещё не были продублированы на гигантских ЖК-экранах) – для любителей только звука и эффектов. Артиста там не разглядеть, если только он не вытворяет чёрти что – как KISS. Но выступление в каком-нибудь шоу типа «Top of the Pops» – прекрасная возможность изгибом брови и движением плеча добиться бо́льшего эффекта, чем достигает иной актёр, крушащий на сцене электрогитару о динамик.

Увеличенное лицо на экране в центре гостиной – инструмент власти и влияния. И если к экранной пантомиме прибавить повторяющиеся музыкальные петли, ритмичное пение высоким криком, рефрен одной и той же фразы – эффект воздействия ошеломителен! Специфические усики, украшавшие лик раннего Рона Маэла, – возможно намёк на тоталитаризм экранного воздействия (можно предположить, зная фирменный маэловский юмор). Впервые увидев фрагмент телевыступления Спарксов, поражённый Джон Леннон промолвил: «Я только что по телевизору видел Гитлера!..»

Творчество…

С первых альбомов ритмичный и «луповый» фортепианный бой Рона Маэла отягощался изящными рок-барочными аранжировками (кстати, и в барокко-попе Sparks были одними из первых), также отсылающими и к психоделу, и к прогрессиву. И, конечно же, много-много глэмовской манерности и артовской вычурности. Подобно Боуи, Спарксы игрались жанрами, но, в отличие от «хамелеона рока», кривляки не вытаптывали поле до последнего, а смешивали стили в невообразимые миксы, словно презирая жанровые принадлежности, завязанность на определённом настроении (именно этим и отличается – психологически – один музыкальный жанр от другого). Маэлы, словно брезгливые денди, пробовали двумя пальчиками одно, другое, третье, не доверяясь полностью ни одному из популярных направлений. Словно для того, чтобы охватить все целевые аудитории музпрома 1970-х, Маэлы изгалялись не только сценически, но и музыкально, делая одновременно необычную и хитовую музыку.

Только четыре первых глэмовых альбома похожи друг на друга и на современную им музыку – дальше началась вакханалия. Но, в отличие от Капитана Бифхарта или даже Заппы, Маэлы не проверяли своих слушателей на выносливость. Они всегда были легки, почти невесомы – даже исполняя модный тяжёлый рок или AOR. Они не были попсарями, но игрались в рокапопс, используя музыкальный язык для своих заклинаний. И получалось настоящее колдовство – и получается до сих пор. «Kimono My House» и «Propaganda» (оба 1974) – подлинные иконы синкретичного поп-глэм-рока, вдохновившие три поколения подражателей на поиск середины между возвышенной сложностью и общедоступной популярностью.

Когда рок-музыка стала деталью массовой культуры, Маэлам стало скучно, и они внезапно переметнулись в набиравший популярность синтипоп, в просторечии именуемый «диско» (что не вполне верно). Их рок-фанаты всей толпой отшатнулись – зато появились иные поклонники, из иных сред, обычно огибаемых рок-культурой (например, национальные и сексуальные меньшинства, интеллектуальная элита и художественная богема). Когда Queen выстрелил своими рок-опереттами (как жанр придуманными Маэлами), звучание Sparks посредством приснопамятного Джорджо Мородера переместилось на подсвеченные танцполы; под дискоболами гремел их «No. 1 in Heaven» (1979)! Притом они перекинулись внезапно, целиком и полностью – в отличие от Be Gees, 10CC или ELO, сохранявших свою привязку к рок-культуре даже в самой грувовой танцевальщине. И не так грубо и бестолково (и уж точно не столь коммерчески выгодно), как KISS, в одночасье потерявшие лицо своими диско-выходками.

Жанр взлетел – взлёт синтипопа по сей день считается одни из самых стремительных и труднообъяснимых. Завитые рокеры переоделись в разноцветный латекс с блёстками и стали наяривать биты на синтезаторах. У Спарксов душа загрустила (фигура речи – не верится, что сия эмоции вообще доступна Маэлам). И они триумфально вернулись в рок («Angst in My Pants», 1982)! Распугав всех своих новых поклонников и снискав славу самого непредсказуемого музыкального коллектива.

Поиски себя…

А потом снова вернулись в диско… И настряпали в нём массу альбомов, почти в каждом из которых был прилипчивый хит, уверенно бороздящий радиопросторы. А потом Маэлы взялись за нью-вэйв, готику, электронику. А потом – снова за барокко-поп, отчасти ими же и возрожденный (основные вехи – «Lil’ Beethoven» 2002 г. и «The Seduction of Ingmar Bergma» 2009 г.). Быть на гребне моды, но не по-лидерски, а как-то отстранённо, на цыпочках – таков стиль Sparks. Они словно эльфы из иномирья, притворяющиеся людьми на одном из главных человеческих языков – музыкальном. Ну как тут снова не вспомнить Боуи с его Зиги Стардастом… Так Sparks стали великими чудаками. Непонятными выпендрёжниками, которые приходили в готовое жанровое пространство, издевались, портили атмосферу, а потом фукали и презрительно удалялись.

Но Спарксы не хотели выглядеть чудаками – они ими были (и есть!). Потому даже клеймо «музыки для меломанов» было для них неприятно. (Говорят, настоящий меломан – тот, кто сам смог открыть для себя Sparks…)

И Маэлы внезапно вступили в коллаборацию с инди-рокерами, потрясавшими чувства молодёжи, – с Franz Ferdinand («FFS», 2015)! Это было триумфальное возвращение в поп-культуру из бриллиантового андеграунда – со всем багажом. Фортепиано и голос Маэлов удивительно согласовывались с FF – весь мир обратил внимание на экстравагантных и отстранённых дедушек, со знанием дела вещавших о ревности и злости, абьюзе и страсти, глупости и жадности…

И на волне новой популярности, для всех своих фанатов – полуживых и новорождённых – Спарксы выпустили новый альбом, сильнейший в их сорокалетней дискографии, – «Hippopotamus» (2017). И в нём – всё!.. От воздушных баллад психоделики и заковыристых психоаналитических сеансов прогрессив-рока – до «переизобретения» этой музыки миллениалами инди-сцены. От неуверенных попыток первых андеграундных электронщиков детройского формата 1980-х – до опопсевшего EDM, свойственного Леди Гаге и Дуа Липе.

А тексты… Метафорически: словно дедушка-дизайнер в зелёном берете и больших солнцезащитных очках, в лиловой водолазке, узких брючках и серебряных полуботинках поучает татуированных бородатых хипстеров, чей барбершоп по стечению обстоятельств открылся рядом со скамейкой, где тот по четвергам уже 42 года перечитывает Сартра. Поучает о любви и зависимости, о зависти и стяжательстве, о произволе и свободе, о позоре эгоизма и бреде социальных условностей… Притом это очень танцевальный альбом, лучащийся бодростью и свежестью – в отличие от «долгожданных» релизов позабытых рок-патриархов, дребезжащими голосами рассказывающими, «как всё было раньше». Нет, «Гиппопотам» – это драйв, жар и хохот.

Ну и клипы… Да, то же, с чего всё начиналось. Повести усом, прикрыть левый глаз, слегка дёрнуть плечом – всё это так же действенно в новой музыкальной эстетике, как и тогда, когда только придумали такой формат вдохновляющего выдрыгивания!..

Заключение

А вот последний альбом «A Steady Drip, Drip, Drip» (2020) я, признаюсь, не понял. Меньше драйва – он стеснён модной т.н. «арт-поп» палитрой – словно в последних альбомах Тэйлор Свифт.

Не понял – потому не буду анализировать. Но если чудаки-дедушки снова взялись за модный рокапопс – значит, что-то они этим говорят. Наверное, что даже в музыке не стоит растворяться – даже она стареет. А если подниматься и над ней – можно оставаться вечно молодым, вечно пьянящим своей вневременной актуальностью, иронией и самодостаточностью.

Автор статьи – Кирил Кунгурцев